Неяркий день поздней осени. Эту пору года называют предзимьем. Первые метели, оттепели, морозы, лед на Лопасне. Дома городской окраины, огороды, вскапанные на зиму и присыпанные крупной морозной крупой, последние, не успевшие облететь, пожухлые листья.

Алексей Федорович Сорокин" хрустит валенками по грядкам, ходит, оглядывая перед зимой огород, сад, подворье, и мы ведем неторопливую беседу о временах года, об этой поздней осени и вообще о жизни.

— Вы говорите со мной погромче, со слухом знаете... не то, что бы совсем плохо, но недослышу,— извиняющимся тоном говорит Сорокин.

В прошлом он артиллерист, «работал» на 1 52-миллиметровой гаубице. Родился и состарился на берегах Лопасни. В 1939 году отсюда был призван на действительную службу, а в 1941-м, когда уже пришел срок демобилизовываться, в числе первых их артиллерийский полк вступи л в неравный бой и испытал и ошеломляющую силу внезапного удара, необратимость потерь, и всю, какую можно представить, тяжесть отступления.

22 июня полк стоял под Перемышлем. Еще недавно любовались русские солдаты цветущими садами, по которым, говорят, бродили когда-то олени, так они были огромны, и которые, по Преданию, любил Адам Мицкевич. Стояло яркое многоцветное лето, в пояс вымахали травы, на рассвете в лиловых далях колосились хлеба. И где-то рядом передвигались огромные массы войск, ревели моторы, шли последние приготовление к вторжению.

На рассвете 22 июня немецкие самолеты сбросили прицельно первые бомбы на позиции артиллеристов и разбомбили в первую очередь склад с боеприпасами. До самого неба поднялись коптящие столбы дыма и пыли и померкло лето.

Поступил приказ выехать на позиции. Под взрывами заводили тракторы, цепляли тяжелые пушки. Двинулись от города на заранее определенный рубеж и попали под прямую наводку вражеской артиллерии. И мизерного запаса боеприпасов — несколько десятков снарядов для тяжелых гаубичных пушек хватило на считанные минуты активного боя. Их расстреливали в упор, и полк стал отступать.

— Дадим залп и отходим, боеприпасы кончаются, но уцелевшие пушки не бросаем, надеемся влиться в какую-либо артиллерийскую часть,— вспоминает тот неравный бой Сорокин.

Их окружили в районе Винницы, когда они хотели вступить в город, где шли уличные бои. Лесом, в обход, удалось вырваться, миновать город, но стремительно продвигающийся противник был уже опять впереди и опять окружение. Нет не только гаубичных снарядов, но и кончаются вообще боеприпасы. Про то, что полк ведет неравный бой в окружении, знали. Один отчаянный летчик прорвался и посадил самолет с боеприпасами прямо на огневой позиции.

Их все глубже окружали, а артиллеристы все еще не бросали свои пушки, к которым не было снарядов. И немного уже оставалось в живых бойцов, которые подорвали гаубицы. Дальше был уже расстрел в упор и плен.

— Под Белой Церковью, где когда-то был кирпичный завод, в огромном карьере собрали плененных на том участке, несколько тысяч бойцов. Их не кормили, но и плохо на первых порах охраняли и половина разбежалась.

Не забыть заливистый лай овчарок и яростный азарт погони, были у противника на такой случай специально тренированные и оснащенные войска — преследовать безоружных. Немногим удалось уйти, а Сорокину не повезло. Наказание у немцев тогда было стереотипным — расстрел каждого десятого.

Их рассортировывали и перемещали по концлагерям, и Алексей Сорокин имел уже опыт побегов — бежал три раза и все неудачно. Один раз он оказался девятым...

В Германии последний его концлагерь перед самым освобождением спешно ликвидировали, попросту уничтожали всех, но не успели. Оставшихся в живых освободили американские войска.

После Победы Сорокин еще год служил в армии и вернулся домой в 1946 году. С тех пор до выхода не пенсию, трудился на заводе «Гидростальконструкция».

— Хоть и в тяжелой артиллерии служил, но и мирная работа была связана с еже-дневными слуховыми перегрузками,— говорит теперь Алексей Федорович.

Все эти годы он был рубщиком, вырубал лишние наплавы на готовых металли-ческих изделиях. Ушел на пенсию в семьдесят два года.

У Алексея Федоровича собственный дом на окраине города. Тихое место; уголок старой Лопасни. С колоколен близкой, недавно восстановленной церкви плывет над городом, над садами, берегами покрытой первым, еще тонким льдом Лопасни колокольный звон.

А. ФОМИН.

На снимке: А. Ф. Сорокин.
Фото автора.

Газета «чеховский Вестник» от 29 ноября 1994 года.