В эти февральские дни исполняется 62 года с момента окончания величайшего сражения Великой Отечественной войны – Сталинградской битвы, длившейся 200 дней и ночей. Сегодня мы публикуем воспоминания о тех событиях непосредственного участника Сталинградской битвы, полковника в отставке Андрея Александровича Колесниченко.

Первое боевое крещение

Гитлеровское командование, планируя выступление на юге нашей страны летом 1942 года, рассчитывало взять реванш за поражение под Москвой и добиться решающей победы. Основная роль отводилась наступлению войск на Сталинградском направлении. В училищах было объявлено о наборе добровольцев. Так я оказался в 1-й Гвардейской армии, в 38-й стрелковой дивизии. Мы приняли присягу воинов-гвардейцев.
        ...Рано утром 10 августа 1942 года наши эшелоны разгрузились на станции Лог, и дальнейший путь, около 20 км, мы преодолели пешком по бездорожью и сыпучим пескам под палящими лучами солнца и двинулись к передовой. Навстречу нам шли пешком группы раненых, как после оказалось, бойцов 343-й стрелковой дивизии, ведущей тяжелые бои на подступах к станице Ново-Григорьевская. Мы переправились через Дон и рассредоточились. Вскоре поднялась беспорядочная ав-томатная стрельба. Взлетела зеленая ракета. Комбат громко крикнул: "Гвардейцы, вперед!". Прямо на нас, ревя моторами, шли немецкие танки, за ними широкие шеренги пехоты, а сзади стояло несколько бронетранспортеров. Мы вели прицельный огонь, и было видно, как заметно редели цепи врага. Танковые орудия непрерывно вели по нам огонь. "Заговорила" артиллерия и минометы врага. Из-за спины ударили наши станковые пулеметы, затем батарея минометов. Танки продолжали движение вперед. Один из них был уничтожен гвардейцами Самарским и Егоровым, другой дал задний ход и ретировался. Вскоре они скрылись из виду. Пехота, отстреливаясь, начала отходить. С криком: "Гвардейцы, за Родину, вперед, ура!" - поднялся командир роты, старший лейтенант Смирнов. Мы бросились вперед, стреляя на ходу и бросая гранаты. Мы быстро догнали врагов и вклинились в их нестройную толпу, вынудив принять рукопашный бой.
        В пылу сражения мы не сразу заметили, что большая часть немцев, преимущественно тех, до которых мы сразу не добрались, бежала и на своем исходном рубеже заняла оборону. По нам с отдаленной высотки стали бить немецкие станковые пулеметы. И опять команда ротного: "Гвардейцы, короткими перебежками вперед!". Пробежали 200-300 метров, и тут шквальный огонь заставил нас залечь. Был отдан приказ окопаться. В этом бою мы потеряли командира роты Смирнова, командира второго взвода Мазнева и еще 9 человек. Были и раненые. Для большинства из нас это было первое боевое крещение. Потери врага были значительно больше. После этого боя я был утвержден командиром 4-го взвода девятой роты.

"Трижды ходили в атаку"... Утром 17 августа противник силами двух пехотных дивизий, при мощной поддержке авиации и 100 танков, перешел в наступление на широком фронте с целью ликвидации нашего плацдарма для захвата донских переправ. После длительного и сильного огневого обстрела с земли и с воздуха немцы атаковали наши боевые порядки. Мы вели по ним беглый огонь. С флангов по наступающим цепям ударили станковые пулеметы, «заговорила» наша артиллерия, дали несколько залпов гвардейские минометы с левого берега. Пехота залегла, два танка задымились и вскоре остановились, третий круто развернулся и скрылся из вида. Плотный артогонь вновь накрыл наши позиции, под прикрытием которого немцы вновь двинулись в наступление. Мы их контратаковали, они вновь отошли и встретили нас шквалом огня. Ночь застала нас на новых боевых позициях, ближе к противнику. Далее - 18,19 и до полудня 20 августа - бои проходили в том же ключе. В результате мы не только удержали позиции, но и расширили их до полутора километров. 110-му и 115-му полкам было труднее: под напором пехоты и танков им даже пришлось оставить два населенных пункта и очень выгодную высоту. Лишь к полудню 20 августа им удалось восстановить положение. Не достигнув цели, немцы перешли к обороне. Поле с обеих сторон наших позиций было покрыто телами убитых немцев. Смрад стоял невыносимый. По ночам мы, замечая какое-то движение на нейтральной полосе, не стреляли, знали - немцы убирают трупы. I 22 августа в 6.00 после 30- минутной артиллерийской подготовки 38-я Гвардейская пошла в атаку. Немцы контратаковали с большим количеством танков.
       Главная тяжесть удара пришлась на 110 Гвардейский полк и 1-й батальон нашего 113-го Гвардейского полка. Но гвардейцы выстояли. Мощные залпы "катюш" подняли столб пыли в наступающих цепях. В зоне нашего батальона задымились два танка. Заработали орудия истребительно-противотанкового дивизиона. Бронебойщики открыли огонь из «пэтээров». Невзирая на бомбежки и обстрелы, на контратаки с танками и то, что в дивизионном танковом батальоне почти не осталось танков, мы настойчиво теснили фашистов. К исходу 24 августа мы продвинулись вперед до 15 км. Утром 25 августа 113-й Гвардейский полк продолжал наступление с целью овладеть населенным пунктом Хохлачев и далее продвигаться на станицу Сиротинская. Нас снова поддержали "катюши" и артиллерия дивизии. Мы трижды ходили в атаку, расширив свой плацдарм на 1 км, но большего достичь не могли.

С рассветом 26 августа возобновились ожесточенные бои. Полки дивизии продолжали теснить противника, имеющего значительное превосходство в живой силе и технике. Мы рвались к Хохлачеву. После артподготовки, по приказу комроты Самарского, начали атаку короткими перебежками. Ворвались мы в первую траншею и завязали короткий рукопашный бой. Враг не устоял и побежал. Комбат Юдин собрал командиров рот и взводов и сообщил, что ночью получил приказ освободить Хохлачев. Самарский призвал нас исключить всякий шум с тем, чтобы подойти к первой траншее как можно ближе, и распорядился получить на каждого не менее 5 гранат. Было около 23.00 часов, небо пасмурное. Немцы, как видно, отдыхали. Их дежурные периодически выстреливали осветительные ракеты и давали неприцельную очередь в нашу сторону.
        При освещении местности мы сразу падали на землю, прижимаясь к ней. Затем продолжали движение до тех пор, пока нас не окликнул гортанный голос. Расстояние до окопа было не более 15 метров. С громким "Ура!” мы ворвались в Хохлачев. Но немцы уже оставили село. На его окраине, в поле, мы были вновь остановлены огнем противника. Пришлось залечь и окопаться. С рассветом мы увидели метрах в двухстах от нас позиции немцев, а за ними метрах в пятидесяти шесть танков. Они-то и вели по нам огонь из орудий прямой наводкой. "Мы шли день и ночь"...
        К полудню следующего дня наступательные бои возобновились. Личного состава осталась почти половина. Положение под Сталинградом осложнялось с каждым днем. Враг прорвался к Волге, рассекая оборону Сталинградского фронта на две части. Перед 1-й Гвардейской армией была поставлена задача совместно с 24-ой и 66-ой армиями нанести удар севернее Сталинграда для соединения с 62-ой армией, героически оборонявшей город, ликвидировав образовавшийся в обороне коридор шириной 8 км. 30августа после полудня полки дивизии переправились через Дон. Мы шли день и ночь, устраивая короткие привалы. Предстояло пройти более ста километров, подвергаясь частым бомбежкам с воздуха. Было непонятно, где же наша авиация? 2 сентября дивизия прибыла в назначенный пункт. Балка Сухая Мечетка, где мы сосредоточились, вся была изрыта воронками от взрывов и снарядов.
        Утром 3 сентября дивизии 1-й Гвардейской армии перешли в наступление. Одновременно с нашей артподготовкой заговорила артиллерия врага. Наше дальнейшее наступление было остановлено шквалом огня и налетом авиации. В этот день нам не удалось прорвать вторую линию обороны превосходящего нас противника. Поступил приказ перейти к обороне. В этом бою мы понесли немалые потери. На второй день 38-й Гвардейской дивизии предстояло совместно с приданной ей танковой бригадой 4-го танкового корпуса наступать с исходного рубежа в направлении населенного пункта Городищи (на юг), на левом фланге 1-ой Гвардейской армии. В 6.00 началась артподготовка. На вражеской территории со страшным грохотом стали рваться снаряды и мины. Одновременно заработала вражеская артиллерия и шестиствольные минометы, задержав нашу атаку на полтора часа. Когда мы, наконец, бросились в атаку, в воздух поднялись до 300 самолетов. Это был настоящий ад. Я бежал вперед, дублируя команды командира роты и следя за продвижением взвода. Мы достигли первой траншеи и в рукопашной схватке выбили из нее противника. В это время нас обогнали танки. Они на большой скорости преодолели траншею и устремились вглубь вражеской обороны. Мы под прикрытием их брони бежали следом, стреляя на ходу.
        Казалось, успех был близко, но немцы обрушили на нас сильный артогонь, вновь налетела авиация. Все поле боя было усеяно трупами противника, но и мы понесли тяжелые потери. Задачу дня мы не выполнили, но значительно сузили коридор между нами и 62-ой армией. На рассвете 5 сентября к наступлению были готовы все силы ударной группы. Началась артподготовка. Противник тоже применил артиллерийскую подготовку. Вскоре танки и пехота врага перешли в контратаку. Сзади по их танкам ударила наша артиллерия и вновь дали залп "катюши". Противник был остановлен и начал отходить на исходные позиции. За три дня боев мы сократили вражеский коридор до трех километров. 6 и 7 сентября прошли в ожесточенных боях меньшей продолжительности и без участия танков. 7 сентября перед рассветом командир роты вызвал меня и сообщил, что командир дивизии приказал начать "охоту" за немецкими снайперами, которые буквально не давали нам поднять головы и исключали всякое передвижение на передовых позициях в светлое время суток. Он предложил мне взять двух гвардейцев и уничтожить снайпера, который действовал особенно активно. Мы поползли в направлении, которое примерно знали. Ползли, крепко вжимаясь в землю, используя каждый бугорок. Тут пуля попала в голову одного из моих товарищей.
        Скоро я заметил, что башня одного из четырех находившихся здесь подбитых танков слегка повернулась и раздался выстрел. Танк этот был наш "БТ". Он стоял к нам в полоборота. Передняя часть круглой главной башни была уничтожена взрывом, от пушки остался лишь свисающий вниз изогнутый венчик, а в глубине башни просматривались контуры головы в пилотке. Мы выждали несколько минут и опять двинулись вперед, боясь поднять голову. Мне удалось через открытый люк заглянуть внутрь танка. Там я увидел спину и ноги одетого в камуфляж вражеского снайпера. Не раздумывая, дал очередь. При осмотре никаких документов при нем не оказалось. Мы тронулись в обратный путь. При этом пулей снайпера был убит второй боец. "Будем брать языка"

Утром 9 сентября - новый приказ: пойти с группой автоматчиков в разведку. С наступлением темноты мы направились в сторону противника. Нас было шестеро. Из группы раньше знал лишь Чуркина Петухова. Мы шли друг за другом и падали при каждой вспышке осветительной раке ты. Ночь была темная. Я шел вслед за Чуркиным и повторяя все его действия. Линию передовой мы пересекли по-пластунски и двинулись вглубь вражеского расположения. Кое где слышались приглушенны голоса и пулеметные очереди. Впереди раздался выстрел, мина с воем полетела в расположение наших войск. Чурки дал условный сигнал, мы сблизились: "Здесь минометчики, будем брать языка". Дальше продвигались парами на смутно виднеющийся бруствер окопа, - Чуркин с Петуховым прямо, я с напарником слева, третья пара справа. Подползая к круглому окопу, мы заметили, как один солдат взял откуда-то снизу мину и опустил ее в ствол - затем глухой выстрел и полет мины. И еще увидели, как Чуркин с Петуховым схватили этого солдата и повалили его на землю возле миномета. Когда мы спустились в окоп, он был связан и лежал с кляпом во рту. Мы двинулись, осторожно ступая, в обратный путь.
        Затем развязали солдату руки и заставили ползти вместе с нами по-пластунски. Он все выполнил, видно, хотел остаться живым. На подходе к траншее нас окликнули. Мы, не отвечая, продолжали движение. Вперед пошел Чуркин, следом Петухов с напарником сопровождали пленного. Мы же залегли, заняв удобные позиции. Затем по моей команде вскочили и бросили вправо и влево по три гранаты. Огонь перекинулся на нас. Мы отстреливались, но одна из пуль больно ударила меня в спину. Я крикнул: "Отходите!" - и, согнувшись, побежал в сторону своих. Скоро я прибежал в балку, там никого из наших не было. От потери крови я еле держался на ногах, Меня встретили артиллеристы, их фельдшер перевязал раны, сказав: "Ранение серьезное", - и тут же отправил меня на попутной машине в населенный пункт Садки, на краю которого размещался медсанбат нашей дивизии. Здесь меня вновь перевязали и сказали, что я был ранен пулей, которая вошла в спину правее позвоночника, а вышла в правое плечо. Около двух недель пробыл я в госпитале.
       Это была первая передышка. А впереди было еще два месяца оборонительно-наступательных боев на Дону, переход в наступление, окружение и уничтожение вражеской группировки немцев под Сталинградом, освобождение Донбаса и Смоленщины и долгая кадровая служба в рядах Советской армии в мирное время.