Все, что связано с А.С. Пушкиным, его женой, его друзьями – свято для нас, тем более, что Наталья Николаевна не раз бывала в Лопасне, любила имение Васильчиковых-Гончаровых. Надо надеяться, что затянувшаяся реставрация дома, чистка прудов и старинного парка рано или поздно завершится, и усадьба станет такой же, какой была во времена Натальи Николаевны. «В глубине души – такая печаль» - это из письма Натальи Николаевны 1851 года. В этом году летом она отправилась в длительную поездку за границу для лечения. Она написала семь писем – дневников своему второму мужу П.П. Ланскому. Надо вспомнить, что Пушкин, умирая, сказал жене: «Поноси по мне траур два года, а потом выходи замуж, но не за вертопраха, а за порядочного человека».
        Отвергнув несколько блестящих предложений, Наталья Николаевна только через семь лет, в 1844 году, вышла замуж за генерала П.П. Ланского. Ее родственники были в восторге, они считали Петра Петровича порядочным человеком, да и она не ошиблась в своем выборе. Петр Петрович был прекрасный, добрый человек, он принял в свою семью детей Пушкина и всю жизнь любил и заботился о них как о своих собственных. От второго брака, у Натальи Николаевны были три дочери: Александра (Азя), Софья и Елизавета.
        Ежедневные заботы о большой семье, недостаток средств, постоянные воспоминания об Александре Сергеевиче болезненно отразились на ее здоровье. Мучительные судороги в ногах, часто болит сердце, неблагополучно с нервами, побаливает ухо. Наталья Николаевна стала курить — длинные, коричневые, египетские пахитоски. Врачи советовали поехать лечиться за границу. Но Петр Петрович прекрасно знал, что сама она никогда на это не согласится. Пришлось договориться с врачом: нездорова, дескать, старшая дочь Маша и нуждается в лечении на водах. И только тогда Наталья Николаевна склонилась к этому нелегкому для нее решению.
        Весной 1851 года Наталья Николаевна, ее сестра Александрина, старшие дочери Мария и Наталья выехали за границу. До нас дошло семь писем Натальи Николаевны, написанные в июле из Бонна и Годсберга. Это большие письма-дневники. Маше Пушкиной в ту пору было 19 лет, Таше (Наталье) —15, сестре — 40. Сын Александр Александрович уже офицер, служил в лейб-гвардии под командованием П.П. Ланского. Девочки — Азя, Соня, Лиза— остались под присмотром гувернантки, которая долго служила у Ланских.
        В письмах нет ни одного слова об Александре Сергеевиче, но за каждой строкой видится его образ. Наталья Николаевна серьезно больна. Она обращается к пяти врачам по поводу своих нездоровых ушей.
        Однако Наталья Николаевна старается не только лечиться, но и побольше увидеть заграничных достопримечательностей. Ей очень нравится красивый и спокойный Бонн, она часто бывает в музеях, монастырях, участвует в горных прогулках, дает возможность своим дочерям Маше и Таше заниматься верховой ездой. Она просит Петра Петровича внимательно относиться не только к младшим детям, но целовать на ночь Сашу и Гришу. Она очень довольна, что Петр Петрович определяет карманные деньги молодому офицеру Саше, ремонтирует его комнату в Петербурге.
        Удивительная близость была у Натальи Николаевны со, своими дочерьми. «Маша нынче что-то разленилась, может, от сильной усталости, верхом утром ездила, вечером... Сегодня берегу ее, не позволила ездить и отложу поездку на гору Годсберг до завтра. Она, хотя здоровьем хорошего, но такая жиденькая, и не могу сказать, чтоб она чрезвычайно крепкая. Ее беречь надо, особливо в теперешние годы. Цвет лица у нее, однако же, стал свежее, и она девка красивая». Наталья Николаевна много беседует с Машей о важности будущего замужества.
        Очень тоскует Наталья Николаевна по России, о Петербурге: «Довольно того, что нигде себе места не нахожу и только тогда не немного полегче, когда в движении нахожусь, в дороге. Некогда предаваться тоске, иначе хоть на стену лезь, а ты знаешь, что скука не в моем характере, я этого чувства дома не понимаю... Ничто не может меня развлечь, лучший воздух для меня — это воздух родины. День ото дня все тоскливее, считаю дни, благодаря Богу, что одним меньше». Пожалуй, нигде больше не раскрывается Наталья Николаевна так, как: в своих письмах-дневниках. Потому, безусловно, для нас это драгоценное свидетельство тому, какой была эта удивительная женщина, «чистейшей прелести чистейший образец». Как ни вчитывайся в мемуары современников или в исследования историков литературы, беспристрастной оценки духовного облика Н.Н. Гончаровой не найти — слишком тесно переплелась ее судьба с трагической судьбой великого поэта, «гения преисполненности», говоря словами М. Цветаевой. И все же сквозь глубины лет манящий образ пушкинской Мадонны пленяет нас красотой, которую обожествлял поэт.

А. Михайлов, краевед.
Газета «Чеховский Вестник» от 23 мая 1991 года