Вашему вниманию предлагаются материалы старейшей работницы ПБ № 5 (с. Троицкое) Веры Александровны Балашевой о пребывании в наших краях известного русского писателя Льва Николаевича Толстого. Вера Александровна одна из первых собрала материалы и прочла лекцию о пребывании Толстого в гостях на даче у Черткова. Ее отец лично видел и встречал Толстого в Покровской психиатрической больнице. Балашов Александр Михайлович с 1906 года работал в Мещерской больнице, а с 1923 года по 1930 года был главным врачом в Мещерской больнице. В больнице в Троицком был старшим врачом, заведующим 4 мужским отделением. После войны ушел на пенсию. Рукопись с материалами В.А. Балашевой хранится в архиве краеведческого музея ПБ № 5, и автор очень признателен смотрителю музея А. А. Суповой за предоставленную помощь в подготовке и обработке материала.

        Много мест в России связано с жизнью и деятельностью замечательнейшего русского человека, великого писателя Л. Н. Толстого. Ясная Поляна, где он родился и провел большую часть своей жизни, Казань, где он учился в университете, Москва. Астафьево, где он умер и другие. Наши Мещерское и Троицкое тоже вошли в биографию Толстого в последний год его жизни. Здесь он провел 12 дней с 12 по 23 июня 1910 г.
        Об этом есть упоминания в его письмах, в его дневниках, в воспоминаниях друзей Л. Н., в воспоминаниях (печатных и устных) некоторых тогдашних Мещерских и Троицких жителей. И это, мне кажется, не должно для нас затеряться. Летом 1910 года в имении Отрадное (Мальвинское) в 3 километрах от Троицкого и в 2-х километрах от Мещерского жил Вл. Гр. Чертков, ближайший друг Льва Николаевича. Черткову царским правительством был запрещен въезд в Тульскую губернию, в Ясную Поляну, ко Льву Николаевичу.
        И вот в начале июня Лев Николаевич решил навестить Черткова в Мальвинском. Собирался он несколько дней и, наконец, 12 июня собрался в путь в сопровождении дочери Александры Львовны, которая сначала не думала ехать, а потом собралась буквально в полчаса, своего секретаря В.Ф. Булгакова, д-ра Д.П. Маковицкого и И.В. Сидоркова. Ехали через Тулу глухими улицами, чтобы проехать незаметно. Отправились по железной дороге во 2 классе. К ехавшим присоединились еще японец-психолог Д.П. Конисси, только что посетивший Л. Н. в Ясной Поляне.
        Лев Николаевич ехал в одном купе, а все остальные в другом. Ехали весело, пели русские песни, а Д. П. Конисси затянул японскую. По дороге публики было немного, никто особенно Льва Николаевича не беспокоил. На одной из станций, где он вышел прогуляться, произошло знакомство и разговор с пожилым доктором-сибиряком. По приезде на Столбовую к Булгакову подошел молодой человек и просил передать Л.Н. привет от «ученика коммерческого училища». Булгаков это исполнил. На Столбовой Л.Н. и сопровождавших его лиц встретил Вл. Гр. Чертков и на лошадях поехали в Отрадное.
        Я постараюсь по дням проследить пребывание Л. Н. в наших местах.
        13 июня. Л.Н. плохо себя чувствовал, но все же ходил гулять в сторону Мещерского. О приезде его уже знали. К нему приехала с разговорами одна деревенская женщина. В своем дневнике Л. Н. отметил: «Очень поразительно здесь в окрестностях богатство земских устройств, приютов, больниц и опять все та же нищета». Хотя большой нищеты, по воспоминаниям местных старожилов, сравнительно с другими районами Московской губернии, здесь не было. Л. Н. Толстой был поражен благоустройством земских учреждений (в Мещерском, кроме больницы был приют для детей-сирот) и нищетой крестьян окружающих деревень. Хотя, относительно, местное население было более обеспечено, чем в соседних районах. Многие имели заработок в больнице, на фабриках в Любучанах и Подольске. Многие жили и работали в Москве. Приезд и прогулка Л.Н. вызвала большой интерес у местных жителей. Его издали сопровождала толпа молодых служащих больницы и их семей Л.Н. довольно аккуратно, хотя и кратко, записывал свои впечатления об окружающем в своем дневнике. Так, например, 14.06 во время прогулки он встретил служащего Троицкой больницы эстонца Домбаха и имел с ним беседу. Домбах произвел хорошее впечатление на Л. Н., и он сделал об этом запись, с грустью говоря о зависимом положении в тогдашней России малых национальностей.
        14 июня. Л. Н. ходил в Любучаны, где тогда находился мужской патронат Мещерской больницы. Познакомился там с рядом больных и их фельдшером И.А. Ветровым. Особенно поразил его один больной, о котором Л. Н. потом говорил, что он умнее тех, которые его держат. Считалось, что больной этот заболел после революции 1905 г. от «революционных идей». О нем кто-то сказал, что он что- то украл. «Не украл, а взял» — поправил больной. Между прочим, этот больной все время ходил по утоптанной дорожке вокруг дерева и сначала никак не реагировал на желание Льва Николаевича поговорить с ним. Тогда Л. Н. стал ходить за ним следом и, в конце концов, больной остановился и разговор начался.
        Говорили о суде, о богатых и бедных. «Бедный украдет, его засудят, а богат всегда откупится». Поговорив с ним, Толстой стал прощаться. «Ну, прощайте, Степан Павлович! Может мы больше никогда не увидимся, меня уже давно на этом свете с фонарями ищут». «Ну, еще поживешь, — ответил больной, — Какой там свет? Свет один!» «Вот это верно, — с ударением сказал Л. Н. — Да, да свет один». Об этой встрече Толстой сделал запись в своем дневнике. Больной С.П. Данилин — крестьян Калужской губернии, потом ушел самовольно на родину. В письме к жене Л.Н. писал: «Здесь очень интересный край своей необыкновенной земской деятельностью. Тут в 3 верстах огромная психиатрическая больница на 700 человек и другая, правительственная, на 1500, тоже психиатрическая тюрьма-больница для политических. Кроме того, выздоравливающие больные сумасшедшие распределены по деревням. Я ноне был в одной такой, где 50 человек. Я говорил со многими, и один очень интересен».
        15 июня. Л. Н. был нездоров и никуда не ходил. Его посетил врач М. П. Глинко директор Мещерской больницы, но принят не был. На следующий день в дневнике сделана такая запись: «Он очень хорошо с ними обходится. Старший врач в Мещерском больных там больше 600, и он их всех по имени отчеству знает, всякого». Шел пешком в Мещерское. Чертков поехал за ним. Л.Н. посетил ряд отделений, мастерские больницы. Много разговаривал с больными. В своем дневнике он пишет, что не разобрался еще в своих впечатлениях, но впечатления сильнее, чем ожидал. Больницу ему показывал главный врач М.П. Глинка, врач Г.Я. Тартаковский, А.М. Балашов. Врачи-психиатры и весь медицинский персонал произвели Л.Н. очень благоприятное впечатление, неоднократно потом повторял, рассказывая о посещении больных: «Доктора очень хорошо обходятся с больными. Старший врач Мещерской больницы, а там больше 600 больных, всех по имени отчеству называет: «Как вы, Мария Ивановна, чувствуете сегодня? Как чувствуете себя, Николай Петрович?» Такое отношение очень изумило Толстого.
        Врач Н.Р. Добронравова, которая работала тогда в качестве старшей сестры одного из женских отделений, рассказывает, что во время обхода Л.Н. очень интересовался, в каких условиях живут больные, какие методы лечения к ним применяются. Интересовался он и причинами, вызывающими то или иное заболевание. Особенно заинтересовался одной больной с депрессивным состоянием. Он захотел поговорить с ней наедине и минут 20 пробыл в кабинете один на один.
        Толстой посетил и беспокойные отделения. Л.Н. впоследствии рассказывал в Ясной Поляне: «К беспокойным женщинам меня сначала боялись пускать, но потом приняли все предосторожности, и мы пошли с Владимиром Григорьевичем Чертковым. Одна больная бросилась к нам и стала кричать: «А, Толстого к нам привели?!» Другие тоже возбудились. Поднялся сильный шум. Мы поскорей убежали». Один молодой крестьянин просил его счастье угадать, а женщина из Дубинино помочь «заговорить», чтоб муж не пил. Л.Н. рассказывал об этом доктору Маковицкому, говорил: «Что «я - бабка или знахарь?»
        17 июня. После обеда (6 часов дня) Л. Н. и Чертков ездили в Троицкое верхом на лошадях, но в больничных зданиях не были. Л.Н., как всегда старался ехать, где труднее — «все косогоры и рвы, какие есть между Мещерским и Троицким, он проехал», — рассказывал Чертков. В этот день во время прогулки Л. Н. встретил служащего Троицкой больницы Домбаха, разговорился с ним и в дневнике записал: «Встретил... деловитого, трезвого, красивого человека, и в первый раз... понял знание слова «Россия» — орда, награбившая хороших, нравственно... стоящих выше орды наций и теперь гордящаяся этим и всеми силами удерживающая покоренных...».
        Остальной день Л.Н. провел в Мальвинском — работал над предисловием к «Мыслям о жизни», над корректурами. Чувствовал себя, как предыдущие дни, хорошо, бодро и весело.
        18 июня. Лев Николаевич ходил пешком в деревню Ивино, где был женский патронаж Мещерской больницы. Там его знакомил с больными врач Владимир Иванович Кувичинский, который потом служил в Троицком и умер в 1941 г., в начале войны. Много разговаривал с больными. В своем дневнике отметил — «и женщины бодрые. Особенно одна, как все». Заходил к крестьянину С.Т. Кузину, которого знал и раньшe, так как последний был членом Согласия против пьянства, основанного Толстым. С.Т. Кузин был гениальный человек-самородок. Самоучкой выучился грамоте, стал автором рассказов из крестьянской жизни, организатором местных кооперативов. Старался, когда только мог, покупать книги, и собрал порядочную библиотеку, которую он показывал Л. Н. В Ивино Л. Н. сфотографировался с больными и врачом патронажа В. И. Кувчинским. В письме к жене С. А. Лев Николаевич писал — «Все, какие у меня здесь были отношения с народом, очень приятные. Они ласковее наших и более воспитаны». Дальшe он рассказывает о С. Т. Кузине.
        В этот же день в Мальвинское приходили врачи Троицкой окружной больницы — Сафонов, Зайцев и Сотин с приглашением осмотреть больницу и присутствовать на кинематографическом сеансе, который бывал для больных раз в неделю. Л. Н. говорил с ними, расспрашивал, как разделяются больные по отделениям. Говорил, что нельзя ставить границу между сумасшедшими и больными. Л. Н. вместе с В. Г. Чертковым ездил осматривать Троцкую психиатрическую больницу. Сделал б этом посещении такую запись в своем дневнике. «Ездил с Чертковым в Троицкое.
        Необыкновенное впечатление чистоты, простора, удобств. Были у 1) испытуемых мужчин. Там экспроприатор, защищавший насилие, старообрядец, приговоренный к смертной казни, потом 20 каторжных работ за убийство, потом отцеубийца. 2) беспокойные, 3) полубеспокойные и 4) слабые. То же деление у женщин, испытуемых и беспокойных».
        А. Б. Гольденвейзер впоследствии записал рассказ Л. Н. о посещении Троицкого — «Самые тяжелое — это в Троицком разряд испытуемых. Это больные частью преступники и преимущественно политические. Один, например (Федоров) присужден был к смертной казни, и ему смягчили наказание на 20 лет каторги. Их испытывают, так как среди них подозреваются симулянты. Я с одним беседовал. Он очень умный революционер (Попов) и очевидно развитый человек. Он спорил со мной, опровергал мои доводы, отлично знает то, что я писал. Доктор мне тихо сказал — «Спросите его, кто он?» — Я спросил. Он нехотя пробормотал - Я — Петр Великий» — очевидно ему стыдно было это мне сказать, потому что, похоже, он здоров и симулирует сумасшествие».
        К приезду Толстого в Троицкое собралось много народу, в том числе и детей. Врачи встретили Л. Н. на парадном. Д-р Люстрицкий в своих воспоминаниях пишет, что Л. Н., несмотря на свои 82 года казался бодрым и крепким. Сначала его провели на мужскую половину. В наблюдательном отделении Л. Н. осмотрел изолятор, который несколько раз называл «карцер». Здесь он снялся среди больных. В мужском неспокойном отделении, где Л. Н. обязательно хотелось поговорить, поднялся шум, несколько слабоумных больных возбудились, а когда Л. Н. выходил из садика, то стоял невероятный крик. Л. Н. со слезами на глазах говорил: «Просите, просите, что я их так расстроил».
        Потом пошли в мастерские для больных при спокойном мужском отделении. Один из больных подарил Л. Н. шахматы, очень искусно сделанные из xлeба. Я их видела в Толстовском музее. Наверное, они и сейчас там. Л. Н. как-то больше интересовался личностью больных, чем окружающей обстановкой. Спрашивал, почему они находятся в больнице. На женской половине к Л. Н. подошла больная Аннина и стала его бранить, называя по имени отчеству. В том же отделении больная обнажилась. Л. Н. заметил, что «женщина циничнее мужчин». В спокойном женском отделении встретили больную, поправляющуюся после алкогольного психоза. Л. Н. интересовался, часто ли бывают такие заболевания, и чем они характеризуются. После осмотра женской половины прошли в помещение конференции врачей. Тут Л. Н. вспомнил, что он не был в беспокойном женском отделении и обязательно пожелал туда пойти. Там было шумно, больные стали приставать к Л. Н. с различными вопросами, многие цинично ругались. Л. Н. рассказывал потом А. Б. Голденвейзеру — «Мы с Влад. Григ. Поскорей убежали».
        Выйдя из отделения, Л. Н. интересовался религиозностью больных и спрашивал, как их религиозные потребности удовлетворяются. Затем он сказал, что труд психиатра очень тяжел, что врачам трудно смотреть на своих больных только как на больничный материал. Л. Н. интересовался также жизнью низших служащих и побывал в их помещениях. Кроме того, он заходил в электро-водолечебницу и осмотрел различные приборы. При демонстрации душа Шарко и некоторых других аппаратов переспросил фамилии изобретавших их и записал в свою книжечку.
        Часто спрашивал «помогают ли?» Всего осмотр больницы продолжался 2 часа». Как пишет д-р Люстрицкий, при осмотре лечебницы резко бросалась в глаза разница между осмотром б-ц лицами незнакомыми с психиатрией и Л. Н., который тоже не был знаком достаточно с психиатрией. Первые идут туда, куда их ведут и видят то, что им показывают. Л. Н., прежде всего, пожелал посмотреть наблюдательные отделения, а также, хотя ему и отсоветовали, беспокойные отделения. Забыв посмотреть одно из них, он пожелал опять начать обход больных. Мысль его тут ясна и глубока — именно в таких отделениях больные стеснены, им тут менее уютно. И вот чтобы по-настоящему оценить учреждение, надо посмотреть самое худшее. Характерно также желание Л. Н. посмотреть условия жизни младших служащих. Самое важное - это отношение Л. Н. к больному человеку. Он не обладал теоретическими и практическими психиатрическими навыками, но явил высокий пример, как надо относиться к душевнобольному человеку. «Его отношение, — пишет д-р Люстрицкий, — можно характеризовать следующим образом — во первых, полное отсутствие боязни и тревоги в обращении с любым душевнобольным. Несмотря на предупреждения, несмотря на то, что в беспокойных отделениях, мол, собраны из Центральных губерний самые опасные больные, он совершенно свободно разговаривал и убеждал таких больных, ведя беседу, между прочим, с самыми агрессивным из таких больных Абрамовым... Эта черта, могущая быть просто охарактеризована словами: обращение с душевнобольными, как душевно здоровыми — у Л. Н. явилась резко выраженной и производила сильное впечатление. Мало того: Лев Николаевич был не прочь начать переубеждать больного в его бредовых и нелепых идеях, галлюцинациях и иллюзиях, столь часть аффектирующих больных». (Высказывание С. С. Корсакова). Л. Н. показал себя настоящим психотерапевтом. Уезжая, Л. Н. расписался в книге почетных посетителей больницы. В своей статье «О безумии» Л. Н. подытожил свои впечатления о психиатрических больницах.
        20 июня. Л. Н. вместе с Чертковым, Булгаковым и другими лицами был в Мещерском на киносеансе. Причем опять собралось много всякого народа, чтоб увидеть Л. Н. Сохранилась программа этого сеанса. Тогда фильмы были короткометражные, и обычно было несколько в одном сеансе.
        Вот она:
        Нерон — драма. Шаффгаузен — водопад с натуры. Зоологический сад в Анваре — с натуры. Красноречие цветка — мелодрама. Удачная экспроприация — комическая. Похороны английского короля Эдуарда VIII. В последней картине показывалось прохождение кавалерии на великолепных лошадях, особенно у начальника, и Л. Н. сказал — «Вот бы мне такую лошадку». На кинематографе собралось много народу.
        Л. Н. сказал: «Думаю, кинематограф расстраивает больных». Кино вообще ему не понравилось. В этот свой приезд Лев Николаевич расписался в книге почетных посетителей. Когда Л. Н. вернулся в Мальвинское, там ждала делегация от крестьян села Любучаны, приглашавших его к себе в гости. Они принесли ему в подарок блюдо с яйцами. В тот же день вечером приезжал в гости из Москвы старый знакомый Л. Н. врач, бывший народоволец, А. С. Бутурлин. «Милый Бутурлин» как часто называл его Лев Николаевич. 2/VII Бутурлин писал С. Л. Толстому, сыну... «он поразил меня своим необыкновенным здоровым, свежим видом, своей бодростью, своей напряженной деятельностью. Можно было подумать, что ему 60 лет, а не без малого 82. Расположение духа его было прекрасное». Видно, Льву Николаевичу было хорошо в наших местах.
        21 июня. Во время утренней прогулки Лев Николаевич встретился с одним молодым ботвининским крестьянином Александром Петровичем Суриным. Лев Николаевич долго беседовал с ним и в результате Сурин решил бросить пить. Встреча с Ал. Петр. Послужила материалом для рассказа «Благодарная почва», который был написан Толстым (продиктован А. Л. Толстой) в тот же день. Этот рассказ вызвал ряд писем к Толстому с благодарностью и с суждением по затронутым там вопросам. Ал. П. Сурин теперь умер, но в 1931 г. он был еще жив и писал редактору 58 тома сочинений Толстого: «...Встреча 21 июня 1910 года и разговор с Л. Н. Толстым дали мне много ценного и справедливо-поучительного, а именно: я понял, что кругом царит ложь и обман; я понял, что никакой войны рабочим и крестьянам не нужно и что врагами рабочих и крестьян всех наций являются правители, богачи и лгуны попы...». 21.06 вечером Л. Н. ездил в Троицкое смотреть кино. О своем впечатлении он писал жене Софье Андреевне. «Вечером ездил в Троицкое, в окружную лечебницу для душевнобольных на великолепное представление кинематографа. Доктора все очень милы. Но кинематограф вообще мне не нравится». Вот тогда Л. Н. и расписался в книге почетных посетителей больницы. В дневнике отметил — «там великолепие роскоши, кинематограф... Кинематограф... фальшь!!!» В дневнике за 22 июня он отметил, что приходил за книжками милый Александр (А. П. Сурин).
        22 июня. Л. Н. в письме к С. А. писал об Ивине, встрече с С.Т. Кузиным, о Троицком. Днем отправился в село Любучаны вместе с Вл. Гр. Чертковым, посетил там шелкоткацкую фабрику Трегубовых. Объяснения ему давал один из совладельцев фабрики Алексей Петрович Трегубов. В дневнике он пишет, что на фабрике «проявление безумия». «Дикий старообрядец». (Это о владельце фабрики). В.Ф. Булгаков сообщает в своем дневнике о том, какое тяжелое впечатление на Л. Н. произвело то, что девушки, девочки, работаю от 7,5 ч. до 7,5 ч одну и ту же утомительную работу. Вечером у Л. Н. были врачи из Троицкого (дневник Л. Н.).
        23 июня. Л. Н., раньше, чем собирался, покинул наши края. Ускорить отъезд его заставила телеграмма из Ясной Поляны о тяжелом болезненном состоянии жены его Софьи Андреевны. Всего Лев Николаевич пробыл в наших местах 11 дней. Чувствовал он себя, как показывает ряд воспоминаний, у нас очень и бодро. Просто удивляешься, за это время успел сделать человеку, которому уже перешло за 80 лет. 3 раза побывал он в Мещеском, 3 раза в Троицком, один раз в Ивино, 2 раза в Любучанах, много гулял. Корректировал ряд своих произведений — «Путь жизни» и др. Написал рассказы «Нечаянно» и «Благодарная почва». Почти каждый день писал письма. Наверное, и сейчас они там. Обе наши больницы и местное население произвели на Л. Н. хорошее впечатление. По возвращении Поляну он неоднократно и много рассказывал о них своим близким, и фиксировано во многих воспой его друзей. В Мальвинском на доме, где 11 дней прожил Лев Николаевич Толстой, уже несколько лет висит мемориальная доска о том, что здесь 1910 года жил Лев Николаевич Толстой. Ведь это, собственно, были хорошие последние дни в жизни Льва Николаевича. С возвращением в Ясную Поляну начался его крестный путь — (обострение отношений с тяжелобольной Софьей Андреевной) — который привел его к «уходу» из Ясной Поляны и смерти.

      Газета «Чеховский Вестник» от 12 июля 2005 г.