Версия сайта для слабовидящих
09.01.2021 13:03
34

Война, беда, мечта и юность

«Все тленно, все переходяще, только доблесть никогда не исчезнет, она бессмертна». (Надпись на одном из памятников Бородинского поля). Я приехал в Стремилово. Моросил надоедливый дождь, трудно было идти по слякоти. Но все это отходило в сторону. Мысленно я готовился к встрече с незнакомой женщиной — участницей боев под Москвой. Нужно было записать ее воспоминания для музея Памяти 1941 — 1945 годов. Меня приветливо встретила небольшого роста пожи¬лая женщина, одетая по-де-ревенски в ватную фуфайку. Так вот вы какая, Дуся Потапова, смелая разведчица 17 стрелковой дивизии!

— Расскажите, пожалуйста, о себе, о своей юности.

— Кому это нужно?.. Никому это теперь не нужно! — вздыхает Евдокия Фроловна.

— Нет, не скажите, нужно, очень нужно... Нужно создавать музеи, хорошую музыку, книги. Людям нужно знать прошлое, чтобы не одичать совсем в нашей исковеркан¬ной жизни. Даже если некому верить, остается память, она согревает людей, она всегда светит...

Евдокия Фроловна улыбнулась с тихой радостью, а я открыл свой блокнот.

— Родилась я 14 марта 1925 года в деревне Бегичево,— вспоминала Евдокия Фроловна,— где жила до 1957 года, потом вышла замуж и переехала к мужу в Стремилово. Окончила четыре класса Бегичевской начальной школы. Помню нашу учительницу — Аверьянову Марию Александровну. Перед войной начала работать в колхозе «Заветы Ильича», в полеводстве. Шестнадцати лет вступила в комсомол.

Осенью сорокового года в Бегичево приехали Орехова Дуся и Ботвина Люба. Мы стали подругами, вместе работали в поле, а Любу избрали комсоргом. В 41-м в Булычеве размещался штаб 17-й дивизии. В дом к Любе приехал военный из штаба. Вызвали меня и Дусю Орехову.

— Вы комсомолки?

— Комсомолки.

— Вы должны помочь Родине,— сказал военный и дал нам задание — проникнуть в занятую немцами деревню Рыжково, узнать расположение воинских частей и перерезать связь, когда начнется наше наступление.

— Оденьтесь попроще: в валенки, фуфайки, накиньте платки.

Вышли мы рано, часов в 6 утра, помню, еще темно было, 11 или 12 декабря. Через линию фронта нас провожал лейтенант Балайко Иван, ему было лет тридцать. У сожжейной деревни Горки никого не было, это была нейтральная полоса. Я говорю лейтенанту:

— Вы идите назад.

— Нет, мне вас жалко, девчонки,— сказал лейтенант. И долго еще шел с нами, а потом вернулся.

Только вошли мы в лес, слышим: «Хальт!» Накануне наши разведчики сообщали, что здесь немцев нет, но или они ошиблись, или изменилась обстановка. Остановили нас три немца. У меня в кармане было удостоверение из штаба 17 дивизии. Я скорее эту бумажку в рот... и — проглотила. Привели в немецкий штаб, стали допрашивать, переводчик хорошо говорил по-русски.

— Куда идете?

— В Маринки, к родным.

— А откуда?

— Из Горок... У нас все сожгли, жить негде.

Немцы выписали нам пропуск. Мы походили, походили кругом, все высмотрели и направились к оврагу — в той стороне должен был находиться партизанский отряд. Снова нарвались на немцев, они были на лошадях, вернули нас опять в штаб. Там сказали, что отпустят, когда будет наступление.

В Рыжкове нас приютила одна женщина, она заставила нас рыть окопы около дома. Началась стрельба из пушек и минометов с нашей стороны, один снаряд попал в угол дома, где мы находились.

Мы прожили у этой хозяйки до 14 декабря. Прихо¬дили немцы, спрашивали, кто мы. Хозяйка отвечала, что мы ее родные. Как-то она послала нас под бугор за водой. Здесьто мы и заметили много проводов разного цвета. И мы ножами перерезали связь немцев в нескольких местах. Помнили слова военного из нашего штаба, что это сохранит жизни многих бойцов.

Немцы забегали по деревне, вбежал и к нам один. Спросил: «Партизаны?!» Хо-зяйка опять ответила, что это ее родные. Вбежал еще немец и отозвал первого, а то бы нас, наверное, расстреляли бы. Всех жителей деревни Рыжково, в основном молодых и среднего возраста, погнали в Курилово. Набили полный клуб и начали отбор для угона в Германию. Я подумала про себя, а получилось вслух: «Вот еще, работать на Германию!» Стоявший рядом немец услышал, он понимал по-русски. Он сдернул меня со сцены, ударил прикладом по спине и выгнал на улицу, а подруги остались в клубе. И нас погнали...

В Михайловском нам разрешили брать от населения картошку, вообще кто что даст. Прошли Угодку (Угодский Завод), остановились в Потеево. Там разрешили пойти по домам, собирать милостыню. Я осталась у одной женщины, звали ее Катерина. Она накрыла меня шалью и говорит: «Подметай пол!» Забежал часовой, собирал снова в колонну. Тетя Катя сказала: «У меня чужих нету!» Так я у нее осталась. От угона в Германию она меня спасла. Началось наше наступление, я побежала навстречу бойцам в белых халатах, они были на лыжах. Ко мне подбежал командир.

— Как твоя фамилия?

— Потапова Дуся.

— Ну, хорошо... жива! Не беспокойся, твои подруги живы.

Хозяйка удивилась:

— А она говорила, что к портному шла.

Командир улыбнулся и сказал мне: «Иди в штаб, тебя накормят».

Но я решила сейчас же идти домой. Он достал Карту, сказал, как идти, а то кругом было заминировано. В Курилове встретила подруг и вместе пошли домой. Добирались двое суток, я опухла от голода.

Вскоре нас, разведчиц, вызвали в Лопасню, в НКВД. Спрашивали, как мы вели себя в разведке. А потом — в райком комсомола и райвоенкомат, дали справки об участии в разведке. Направили в Москву, а там сшили нам по костюму, как награду.

Позже мы ходили в Леоново, где были тяжелые бои, хоронили наших погибших красноармейцев. Среди них опознали и комиссара из шта¬ба 17 дивизии, который на-правлял нас в разведку. Под тело каждого убитого бойца немцы подложили противо-пехотные мины. Двое наших комсомольцев подорвались, один — насмерть, другой остался без ноги.

В дальнейшем все годы я работала в полеводстве, таскала мешки на плечах. Всю жизнь болит спина от удара немецким приклкадом. Когда я беседовал Евдокией Фроловной Торгашиной (Потаповой), то смотрел на ее доброе морщинистое лицо и невольно сравнивал с фотографией из сорокового года. Такие же живые глаза. И удивительная память! Смотрел на мозолистые руки этой хрупкой крестьянки и думал: «Милая русская женщина! Сколько же Вы сделали за свою жизнь! В годину войны Вы внесли маленькую-великую лепту в нашу победу. А потом этими руками, с больной спиной, кормили страну. У Вас всего лишь одна медаль, на какая! «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.».

Прошли годы. Подруги Дуси Потаповой уже yшли из жизни. После долгих поисков удалось найти их родных, уточнить некоторые сведения и получить фотографии. Усова (Орехова) Евдокия Максимовна (14.03.1924—30.01.1987) родилась в д. Велемья Скопинского района Рязанской области. Примерно в 1938 году переехала в д. Бегичево Лопасненского районе, образование 4 класса. В гожы войны работала в колхозе. После войны, в 1947—48 годах уехала в Москву, окончила ремесленное училище. Работала фрезеровщицей на заводе «Красный Октябрь», там работает слесарем-сборщиком ее сын Виктор. Ему 34 года. Встреча с ним - впереди.

Горчакова (Ботвина) Любовь Васильевна (29.03.1923- 7.10.1980) родилась там же, где и Дуся Орехова. До войны переехала сначала в Добрыниху, а потом в Бегичево. Работала в полеводстве вместе с подругами в колхозе «Заветы Ильича». В 1940 году ее избрали комсоргом. После войны Люба работе секретарем Бегичевскогого сельсовета. В 1957 году переехала в Ровки, стала Горчаковой. (Род тех Горчаковых, что из окружения А. С. Пушкина, но это уже другая история). Ее дети, Елена и Николай живут в г. Чехове.