Версия сайта для слабовидящих
24.01.2021 17:41
25

Огненные вёрсты

М.М. Шаренков (внизу слева)Катюши

На тихой Смоленщине

Этот человек участвовал в битве за Москву, воевал под Сталинградом, на Курской дуге, с первыми штурмовыми частями подошел к стенам Берлина. Он помнит десятки городов и сел, за которые дрался, полные драматизма бои при отступлении летом и осенью 1941-го и путь, что привел его в столицу поверженной Германии.

Грозные "катюши", что наводили страх на врага, были доверены этим молодым парням. М.М. Шаренков (см. фото. Внизу слева).

Михаил Шаренков прошел от Москвы до Берлина с дивизионом «катюш». Он кавалер многих боевых наград.

На Смоленщине, среди тихих, чистых речек, много цветных лугов, синих хвойных лесов и светлых березовых перелесков прошли детство и юность Михаила Шаренкова. Уже когда уехал он из этих мест, когда учился в автодорожном техникуме и школе автомехаников, все казалось, что ненадолго покинул Смоленский край, что придет время — вернется.

Начало войны

Там же, на Дальнем Востоке Михаил Шаренков успел закончить полковую школу войсковой разведки, стать командиром взвода броневых автомобилей и уже незадолго до войны его послали на учебу еще в одну школу — учиться на техника автобронетанковых войск. В апреле 1941 года его направили для дальнейшего прохождения службы в Первую московскую мотострелковую дивизию, в двенадцатый полк.

Служба в Подмосковье ему нравилась, и теперь невольно вспоминается, с каким уважением относилось гражданское население к военным.

Девятнадцатого июня их вызвали на совещание к командиру дивизии, где они получили приказ — передислоцироваться, осваивать технику в полевых условиях. 20 июня вся дивизия погрузилась в эшелоны, которые двинулись на Запад.

— Двенадцатый полк был в первом эшелоне,— вспоминает Михаил Михайлович Шаренков.— На платформах — танки «БТ-7», о которых теперь мало кто помнит. У этих машин была слабая броня, с борта ее свободно мог изрешетить пулемет.

Шесть эшелонов с танковой дивизией в полном составе двинулись в Белоруссию. В Смоленске их застала война. Здесь Михаил Шаренков первый раз наблюдал воздушный бой. Над городом два наших истребителя шли в атаку на немецкий бомбардировщик, тот огрызался огнем и уходил. С земли было заметно, что истребители не могут догнать бомбардировщик — у него выше скорость.

А жизнь кружила по Подмосковью, забрасывала в Павлово-Посад и даже в Тулу, пока в конце тридцатых годов не призвали в армию. Вот о Дальнем Востоке он и не мечтал, а именно туда попал служить. Река Уссури, уссурийская тайга, сопки, тигровый необжитый край, природные и климатические контрасты — жаркие тропики и суровый север, летом можно получить тепловой удар, а зимой, если не убережешься — обожжет морозом.

Дорога на фронт

...Проехали Оршу и двигались к Борисову. На Запад, к фронту шли сплошные военные эшелоны, они скапливались на узловых станциях, но их дивизии повезло — под бомбежку эшелоны с танками не попали до самой станции Жодино под Минском.

На этой станции впереди танкистов стоял эшелон с пехотой, и там были зенитные пулеметы на платформах, которые открыли огонь.

— Среди танкистов у меня был друг, Василий, мы с ним сняли с танка пулемет Дегтярева, нашли укрытие и тоже приняли участие в отражении бомбардировщиков,— вспоминает Шаренков.— Видимо, зенитный огонь помешал все же разбомбить эшелоны, и бомбы упали на соседнюю деревушку, которая была полностью разметана взрывами.

Семь бомбардировщиков развернулись и ушли, а их полк начал спешно разгружаться. Едва успели втянуться на танках в соседний лес — опять бомбежка, от которой сгорел один бронеавтомобиль.

Утром на трехосном броневике Михаил Шаренков и два члена экипажа отправились в разведку. Задача — обнаружить противника. Разведка двигалась вдоль Минского шоссе. Стояла тишина, вокруг — поля, реки, перелески, летняя благодатная теплота — ничто не напоминало о войне. И вся эта иллюзия мирной жизни оборвалась разом, когда вокруг бронеавтомобиля начали рваться мины.

Первые бои

— Мы засекаем, откуда огонь, начинаем разворачиваться и застреваем в кювете,— вспоминает Михаил Михайлович.— По неподвижной точке легче вести огонь, взрывы все ближе.

Им удалось выбраться на ржаное поле, бронеавтомобиль уходил по ржи, когда взрывом так тряхнуло башню, что сорвало все заклепки.

В медсанбате у Шаренкова извлекли тринадцать осколков. Спасло то, что осколки вошли не глубоко.

В районе Жодина они воевали практически без фронта и плохо знали обстановку на соседних участках. Запомнился рейд в тыл противника. Тридцать танков прошли около десяти километров, не встретив никого, и внезапно на опушке леса выскочили на позицию немецких артиллеристов, которые тоже не ожидали русские танки. Сходу успели смять одну батарею, но попали под сильнейший фланговый огонь 75-миллиметровых пушек, потеряли большую часть машин и стали отходить.

Буквально в нескольких метрах от немецких батарей танкисты заметили лесную дорогу, петлявшую между зарослей ольхи вдоль болота. По этой дороге вышли из огня девять танков. Отступали до Березины, там опять — бой, после которых их полк остался практически без машин.

«Катюши»

— Здесь был крутой поворот в моей судьбе,— говорит Михаил Михайлович.

Его как механика вместе с оставшимися без машин экипажами отправили в Москву получать новые танки. Прибыли на танкодром, получили новую технику и ждали приказа отправляться на фронт. Работала комиссия, на которую вызывали время от времени прибывших с фронта, в этой комиссии было, кроме военных, несколько гражданских. Шаренкова тоже вызвали, и неожиданно направили в четырнадцатый гвардейский полк.

Что это за часть, он не знал и объяснений никаких не получил, сказали, что полк засекречен. Это была часть сверхсекретных шестнадцатизарядных реактивных установок «БМ-13», вскоре ставших известными по всем как нашим, так и немецким фронтам под именем легендарных «катюш».

Это грозное оружие было очень простым по своим техническим характеристикам, и изучение его не заняло много времени. В дивизионе — четыре установки, техническую боеготовность которых обеспечивали четыре воентехника. Имелась своя мастерская на колесах, начальником которой был назначен Михаил Шаренков.

Залп

Выдвинулись на позиции под Шаховской. К тому времени погибла батарея капитана Флерова и была выработана тактика постоянного маневрирования. Дивизион «катюш», дав залп, тут же уходил с позиции, и никто не знал, где он будет уже через несколько минут. По той местности, откуда был залп, открывала ураганный огонь артиллерия, туда бросали авиацию, искали ракетчиков самолеты-разведчики.

Первый залп они произвели по скоплению войск противника и его технике 12 октября.

Сорокатрехкилограммовые реактивные снаряды огненными трассами разорвали туман, эту картину не забыть. Пуск— и командир дивизиона Голубев командует отход. Они скрытно уходили и незамеченными появлялись на новом месте. За месяц боевых действий дивизион потерял всего двух связистов.

Секретность, без которой было просто нельзя обойтись, доставляла и немало трудностей. Дивизиону только для одного залпа требовалось огромное количество боеприпасов, а в день бывало до 20 пусков. Реактивные установки действовали в расположении войск генералов Панфилова, Доватора, Белобородова, где «катюши» знали тогда очень немногие.

Нужно было срочно пополнить боезапасы. За реактивными снарядами отправили грузовики, старшим назначили Михаила Шаренкова.

Неизвестные дороги

— Загружались километров за тридцать. Едем назад, при каждом водителе в кабине — стрелок с карабином. Пока мы ездили, дивизион, как всегда, кочевал, мы вынуждены были искать, спрашивать и опять искать.

Поиск чуть не окончился трагедией. Переехали речушку, встали на окраине небольшой деревни. Ночь. Я подошел к крайнему дому, стучу в окно. Выглядывает испуганная старуха.

— Сынки, вы русские, тут же немцы...

Развернулись, ушли. В деревне Большие Ржавки, занятой нашими войсками, расположились ночевать, семнадцать машин рассредоточили по огородам. Половины жителей нет. А рано утром — бомбежка.

Оказывается, бомбили дивизион, расположившийся в верхней части села, и несколько установок разбили, погибло много людей.

— Соединившись с дивизионом, мы отошли в лес, в 11 дня прибыла зенитная часть для отражения ударов с воздуха. Но следующий налет превзошел все ожидания. Мы насчитали до сорока бомбардировщиков «Ю-87», поляну буквально «сожгли», — вспоминает Михаил Михайлович.

В разгар боев он доставил разбитые установки на ремонтный завод в Москву, дивизионы пополнили новой техникой. Битва за столицу продолжалась, шел декабрь, и уже чувствовалось, что перелом близок, что здесь, на подмосковных полях, на ближних подступах к столице одержана одна из величайших побед.

Нелёгкий путь до Берлина

Михаил Михайлович не раз ходил в атаку вместе с пехотой, когда того требовала обстановка, но столкнуться с танками в подмосковном лесу пришлось единожды.

— Это было, когда я сопровождал в Москву реактивные установки после бомбежки,— вспоминает Шаренков. Вместе со старшим сержантом Ломакиным они остановили колонну на перекрестке двух шоссе. У самой дороги — чаща осинника, кустарник, круто сбегает пригорок. И вдруг из леса — пулеметная очередь. Откуда здесь, в нескольких километрах от передовой, взялись четыре средних немецких танка, гадать было некогда.

— Танки! Гранаты к бою! — закричал Шаренков. Часть шоферов растерялась, остальные приготовились к бою. Танки выскочили на шоссе в тот момент, когда там появились две полуторки, бронированные машины пошли на таран, одна полуторка перевернулась, другая загорелась от удара.

У Шаренкова пистолет и две противопехотные гранаты. С таким оружием против танков не повоюешь. А танки ведут огонь из пушек, на шоссе — великий переполох. Но выстрелив несколько раз, боевые машины ушли.
В два часа ночи они добрались до Москвы и на одном из заводов поставили «катюши» на ремонт.

У Михаила Михайловича Шаренкова были еще впереди Сталинград, Курская дуга и долгий путь до Берлина с гвардейским дивизионом «катюш».


А. Фомин. Во имя жизни. Сборник воспоминаний ветеранов Великой Отечественной войны. - М.: Граница, 2007.